«Улисс» в русском зеркале - Сергей Хоружий

Фамилия секретарши, приславшей анкету, была – Романова.

Были также личные встречи советских литераторов с опасным классиком. Первым, натурально, спроворил Илья Эренбург (эп. 5). В своих мемуарах он написал о Джойсе две-три страницы – такое же вязкое месиво полуправды, умолчаний, рисовки, как и вся книга – как и вся его жизнь. Джойс входит там в список авторов, которых он лично знал и «к книгам которых относился с благоговением» (первым стоит в списке Горький, Джойс – последним, седьмым). Но перед «Улиссом» он благоговел так, что даже не решился взять в руки, как это видно из его курьезного сообщения: «Свево мне рассказывал, что Стефан Дедал, герой романа „Улисс“, должен был называться Телемахом». Он пишет, что познакомился с Джойсом на обеде Пен-клуба (в 1927 г., в честь него, Эренбурга, Бабеля и Звево), однако Нино Франк, итальянский журналист и близкий знакомый Джойса, рассказал, как еще в 1926 году Эренбург посетил Джойса у него дома, и встречу эту устроил он, Франк, по просьбе Ильи Григорьевича. Мелочи, конечно… Как видим, встречал Джойса и Бабель, возможно, и еще кто-нибудь из выездных. Но был принят дома у Джойса и там с ним беседовал, кроме Эренбурга, только все тот же невероятный поклонник, Всеволод Вишневский. Беседа, впрочем, была недолгой и незначительной. Дело уже было в конце тридцатых, и в записи Вишневского о встрече, как и в похожей записи Шаршуна, доминирует впечатление от физической хрупкости художника и его почти полной слепоты. И еще – в заключение напомним – все это время шли своим ходом, отдельно от литературного базара, сложные отношения с Джойсом у Эйзенштейна.

Уже без всяких дискуссий, в кратких заметках, «Интернациональная литература» продолжала сообщать о главных событиях, связанных с творчеством Джойса: о выходе в свет «Поминок по Финнегану», о появлении биографии, написанной Горменом, и наконец – о смерти художника. Некролог Джойса был помещен в февральском номере журнала за 1941 год.

Когда в Стране Советов начало вновь упоминаться имя ирландского художника?

Оно изредка упоминалось в период, известный под названием «хрущевской оттепели». В следующий период, известный под названием «времени застоя», оно стало упоминаться регулярно, хотя и не так часто, как в период, описанный нами выше.

Было ли положение российской словесности и критики в эти периоды тем же, что и в период, обсуждавшийся выше?

В этом положении было как общее, так и розное сравнительно с обсуждавшимся периодом.

В чем общее?

Словесность и критика оставались в рабском подчинении у той же идеологии и под тотальным контролем тех же инстанций, коммунистической партии и тайной полиции.

В чем розное?

Граждан уже не убивали. Лояльных слуг Истинного Учения даже не сажали в тюрьму. Жизнь просвещенного общества утратила характер коллективной истерии и обрела характер хитрожопой покорности.

Определите понятие «хитрожопой покорности».

Повадка дворни престарелого, тронутого, но еще грозного барина. Охотная готовность лгать ради своего спокойствия и выгоды. Трусливый эгоизм с циничной ухмылкой.

Лежала ли печать хитрожопой покорности на отношении советской критики и науки к ирландскому художнику?

Она всецело окрашивала и проникала это отношение.

Учитывая сказанное, каковы должны были быть плоды работы советских критиков и ученых над творчеством Джойса?

Они должны были быть исключительно говенными.

Каковы оказались плоды работы советских критиков и ученых над творчеством Джойса?

Всегда имеются исключения, подтверждающие правило.

Исключения?

В балтийских губерниях Российской империи извечно гнездились явные и тайные семена независимости и либерализма. Начиная с периода «хрущевской оттепели» они обнаружили для себя возможности развития в сфере гуманитарных штудий, преимущественно в б. Эстляндии, на почве б. Дерптского университета. Укоренившись там, они широко распространили свое влияние, шедшее вразрез с Истинным Учением. В итоге этой цепочки попустительств дряхлеющего дракона возникли два сочинения:

Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М., 1976.

Иванов В. В. Очерки по истории семиотики в СССР. М., 1976,

частью своего содержания касающиеся творчества Джойса.

Что же и как трактуют о Джойсе указанные сочинения?

«Поэтика мифа», соответственно своему названию, трактует о мифологизме Джойса и справедливо его противопоставляет мифологизму Томаса Манна. Она обсуждает соотношение мифологизма и потока сознания в художественной системе писателя. Она также описывает модель истории у позднего Джойса и делает некоторые наблюдения о характере его комизма. Однако автор только в немногих темах имеет собственные оригинальные позиции. В других темах встречаем повтор известного, порой общие места, порой заблуждения. Заметны и родимые пятна соцреализма (e. g. «неизбежное одиночество индивида в буржуазном обществе»). Наконец, скверное чувство стиля и языка (е. g. «Тонкая художническая натура Стивена Дедалуса отказывается помолиться по просьбе умирающей матери») заставляет думать, что в целом Джойс скорее противопоказан автору. Но важно, что это – нормальные недостатки и достоинства нормальной работы, где автор и герой имеют человеческий облик, а не постыдный и жуткий вид марионеток идеологического спектакля.

Поскольку творчество Джойса не принадлежит к истории семиотики в СССР, вторая из названных книг затрагивает его лишь косвенно. Но этот косвенный вклад важен. Один из главных героев «Очерков» – Эйзенштейн, и книга содержит подробный аналитический обзор многочисленных текстов Эйзенштейна, связанных с Джойсом. Что крайне существенно, здесь разобраны и архивные тексты, причем можно видеть, что среди них остаются едва ли не самые интересные теоретические разработки режиссера, в том числе говорящие прямо о Джойсе или на его темы.

Почему оба сочинения, а также и перевод «Портрета художника в юности» появились в свет в 1976 году, тогда как и в предыдущие, и в последующие годы не появлялось ничего, кроме мефитической продукции лакеев КПГБ?

Объяснения данного факта принадлежат к тайнам отечественной истории.

Имеются ли в новые времена надежды и виды на истинную встречу просвещенной России с искусством Джойса?

Надежды живы, поелику врождены натуре людской, однако же виды смутны, ибо смутны виды самой просвещенной России, равно как непросвещенной, равно как и всей древней и достославной державы.

?

Русь снова пустилась куда глаза глядят. Русь странствует.